Высокая цена протекционизма. Сильвия Насар

Росс Перо и другие критики Североамериканского соглашения о свободной торговле (North American Free Trade Agreement, Nafta) не устают повторять о том, сколько американских рабочих мест будет потеряно, если США отменят барьеры для мексиканского импорта.

Гораздо меньше внимания привлекают издержки поддержания этих барьеров: сколько американцы платят в виде более высоких цен, когда для защиты рабочих мест используются тарифы и другие методы, и насколько эффективно они ограждают работников от сокращений.

Почти все экономисты согласны, что цена защиты рабочих мест с помощью торговых барьеров высока. Во-первых, она включает собственно издержки от тарифов, составляющие миллиарды долларов в год. Есть и другие, менее заметные издержки, в том числе рост неэффективности и увеличение прибыли иностранных и внутренних производителей. Их труднее измерить, но они тоже очень велики. Экономисты размышляли о цене протекционизма с момента появления трактата Адама Смита «Богатство народов», в котором подробно описывались издержки меркантилизма. И с тех пор экономисты практически любой политической принадлежности, от консерваторов (Милтону Фридман) до либералов (Пол Самуэльсон), отвергали протекционизм в качестве стратегии для сохранения рабочих мест.

Десятки исследователей за последние годы оценили эти издержки и пришли к удивительно близким результатам. Одно из таких исследований, которое сейчас привлекает находится в центре внимания в разгар дискуссии по поводу Североамериканского соглашения, - это работа Гэри Хуфбауера и Кима Эллиотта, экспертов по торговле из Института международной экономики и сторонников Nafta.

По их оценке, на приобретение товаров и услуг американцы фактически тратят примерно на 32 млрд. долл. в год больше, чем они платили бы в отсутствие барьеров для поступающих в страну товаров. Их цифры, полученные в результате обследования 21 отрасли с объемом продаж более 1 млрд. долл., которые в США защищают наиболее активно, показывают, что цена протекционизма составляет 170 тыс. долл. на одно сохраненное рабочее место. Авторы отмечают, что это во много раз больше, чем заработная плата на этой позиции — и во много раз больше, чем стоимость переподготовки работника. Оценки двух экономистов не являются жестко заданными и зависят от предположений о том, как потребители и компании будут реагировать на изменения в ценах импорта, если в одночасье отменить действующие тарифы.

Некоторые сторонники протекционизма в ключевых отраслях утверждают, что расчеты учитывают только издержки протекционизма, но не включают выгоды от него. Джефф Фо, президент Института экономической политики, исследовательской организации, пользующейся поддержкой профсоюзов, относится к тем, кто называет цифры Хуфбауэра-Элиотта «сильно раздутыми».

Г-н Фо, который, не будучи экономистом, подбросил врагам Nafta пищи для ума, считает, что исследователи проигнорировали сбережения от отсутствия необходимости реорганизовывать рабочие места, дополнительные инвестиции, которые могут произвести защищаемые компании, и вероятность того, что выгоду от понижения тарифов получат не потребители, а производители.

Однако многие эксперты по торговле полагают, что расчеты достаточно консервативны. А экономисты, видевшие работу, говорят, что методология авторов вполне разумна.

«Большинство экономистов согласится с этими оценками, как с техникой их получения, так и с цифрами», говорит Доминик Сальваторе, экономист-международник в университете Фордхема и редактор книги «Протекционизм и благосостояние мира», который поддерживает смягчение режима торговых отношений с Мексикой и другими странами.

К тому же г-н Хуфбауер утверждает, что даже если срезать их оценки, это не отменит вывода о том, что протекционизм — очень дорогая стратегия для сохранения низкооплачиваемых рабочих мест в обрабатывающей промышленности.

«Мы не собираемся отстаивать эти цифры до последнего знака», говорит Хуфбауер. «Но даже если мы ошиблись на порядок, политика все равно безумная».

«Если протекционизм — благо для низкоквалифицированных работников, то почему тогда на плантациях сахарного тростника во Флориде и в Луизиане крайне плохие условия работы и низкая оплата? По сути, если протекционизм кому и помогает, так это владельцам. Вниз не просачивается ничего».

Времена Смута—Хоули

Серьезной защитой от импорта пользуется лишь 5 процентов обрабатывающей промышленности в США — примерно 1 из 10 заводских рабочих — и многие из протекционистских тарифов восходят к временам Смута-Хоули 1930-х гг. Тарифы Смута-Хоули продолжают действовать на самую различную продукцию — от чемоданов до обуви, и варьируются от 6,5 до 21 процента. Североамериканское торговое соглашение в случае его принятия к 2000 году сведет большинство тарифов на импорт из Мексики до нуля.

По-настоящему удивительно то, что хотя в 21 защищенной отрасли занято почти 2 млн. работников, по расчетам двух экспертов оказывается, что тарифы и квоты эффективно защищают только 200 000 работников. Это соответствует 160 тыс. долл. на каждое сохраняемое рабочее место, что в несколько раз выше заработной платы среднего рабочего в этих отраслях.

Индустрия по производству багажа демонстрирует, чего стоят тарифы потребителям. Это небольшая отрасль со сравнительно высокими тарифами, и считается, что в ней было сохранено относительно небольшое число рабочих мест. Отрасли с оборотом около 1 млрд. долл. в год, в которой занято 7500 человек — число, которое сокращается на 2 процента в год — была оказана помощь в виде тарифов, повышающих цену практически любого предмета багажа, импортируемого из других стран. Например, потребители, покупающие чемодан, изготовленный в Китае или Доминиканской республике, платят пошлину в размере 16,5 процентов, что в сумме составляет 169 млн. долл. в год

Торможение конкуренции

Но два экономиста утверждают, что хотя эти издержки значительны, они не полностью отражают цену, которую американцы платят за такую защиту. Делая импорт менее конкурентоспособным по отношению к чемоданам американского производства, тарифы позволяют производителям устанавливать более высокую цену, потому что им не нужно конкурировать с очень низкой ценой импорта. И даже если тарифы препятствуют конкуренции лишь немного, они уничтожают стимулы для внутренней отрасли становиться такой эффективной, какой она может.

Хуфбауер и Эллиотт приходят к выводу о том, что если все эти факторы сложить, получится, что американские потребители каждый год платят на 211 млн. долл. больше, чем могли бы, ради сохранения 200 рабочих мест. Эффективная стоимость сохраненного рабочего места в национальной экономике, таким образом, составляет 1 млн. долл. в год.

И производство багажа — это не отдельный пример. Аналогичные расчеты были проделаны и по другим отраслям, находящимся под серьезной протекционистской защитой — от производства одежды и керамической плитки до изготовления сахара. Авторы получили, что и в них протекционизм влечет за собой огромные издержки.

Несмотря на это, он не очень эффективен для сохранения рабочих мест. Хуфбауер и Эллиотт утверждают, что в самых защищенных отраслях занятость все равно снижается, точно так же, как это происходит во многих других отраслях промышленности, которые сокращают низкоквалифицированные рабочие места, чтобы добиться эффективности.

Потерянные рабочие места уходят в другие регионы

К тому же рабочим, которые вроде бы должны быть защищены от реорганизации, не удается ее избежать. Высокие тарифные барьеры для одежды и тканей никогда не мешали текстильным и ткацким фабрикам Новой Англии закрываться, а для отдельного рабочего или для региона в целом тот факт, что его рабочее место уходит во Флориду, может быть таким же разочарованием, как и его уход на Дальний Восток.

Возьмем пример Франка де Соузы, человека с 25-летним стажем работы на фабрике компании American Tourister в городе Уоррен, штат Род-Айленд. В последний раз он вышел на работу несколько недель назад. После ряда лет сокращения, консолидации и понижения заработной платы (за это время были закрыты три фабрики), American Tourister в этом году перенесла остатки производства в Джексонвилль, Флорида, оставив в Род-Айленде 350 рабочих, многие из которых являются иммигрантами из Португалии, плохо говорят по-английски и других вариантов занятости у них нет.

«Я работал на фабрике почти 25 лет», говорит г-н де Соуза. «Пенсии ни у кого нет. Я буду иногда браться за временную работу, ждать лета, стричь траву и все такое».

Багаж — наиболее экстремальный случай из числа исследованных, и с экономической точки зрения он не самый важный. Но по оценкам Хуфбауера и Эллиотта, скрытый налог на потребителей за каждое рабочее место, сохраненное благодаря высоким тарифам или в некоторых случаях квотам, по 21 продукту, от чемоданов до сахара и свитеров, превышает 150 тыс. долл. за одно рабочее место.

Программы переобучения работников

Даже если учесть, что государству достаются деньги от тарифов и американские компании получают дополнительную прибыль, чистые издержки для страны все равно составляют 54 тыс. долл. на одно рабочее место — в несколько раз больше, чем зарабатывают работники в защищенных отраслях.

Такая арифметика толкает многих экспертов, среди которых министр труда Роберт Райч, к идее о том, что будет выгоднее заменить тарифы программами переобучения рабочих — стоимостью не более 15 тыс. долл. в год на одного человека.

Но двигаться в этом направлении никто не спешит. «Прежде всего, в эпоху экономической нестабильности хорошая работа с риском ее потерять перевешивает лучшую работу, которой еще и не видно», говорит министр Райч, называя это «феноменом синицы в руках».

The New York Times, 12 ноября 1993 года
Перевод с англ. под ред. В. Новикова

Theme by Danetsoft and Danang Probo Sayekti inspired by Maksimer