Введение
В начале XXI в. либеральная мысль оказалась на теоретическом и политическом распутье. Хотя после падения Берлинской стены в 1989 г. и крушении реального социализма мы, казалось, присутствуем при «конце истории» (если использовать неудачное и претенциозное выражение Френсиса Фукуямы), сегодня в мире господствует этатизм, причем во многих отношениях его господство сильнее, чем когда-либо ранее, друзья свободы деморализованы. В силу этого «модернизация» либерализма насущно необходима. Пора подвергнуть либеральную доктрину пересмотру и привести ее в соответствие с последними достижениями экономической науки и новейшим историческим опытом. Этот процесс следует начать с откровенного признания в том, что попытки классических либералов ограничить государство потерпели неудачу. Современная экономическая наука в состоянии объяснить, почему их поражение было неизбежно. После этого нужно сосредоточиться на динамической теории основанных на предпринимательстве процессов общественного сотрудничества, которые порождают стихийный порядок рынка. Эта теория может быть использована в качестве инструмента полноценного анализа анархокапиталистической системы общественного сотрудничества, единственной системы, осуществимой на практике и не противоречащей человеческой природе.
В данной статье мы подробно проанализируем эти вопросы, а также дадим ряд рекомендаций практического характера относительно исследовательской и политической стратегии. Кроме того, мы воспользуемся случаем, чтобы прояснить некоторые распространенные заблуждения и указать на часто встречающиеся ошибочные интерпретации.
Роковая ошибка классического либерализма
Роковая ошибка классических либералов связана с тем, что они не осознают: их идеал теоретически невозможен; он содержит семена собственной погибели, так как подразумевает существование государства (пусть минимального), обладающего монополией на институциональное насилие. Тем самым в самом их подходе содержится величайшая ошибка: они рассматривают либерализм как план политических действий плюс набор экономических принципов, цель которых состоит в том, чтобы ограничить власть государства, в то же время признавая его существование и даже считая его необходимым. Но в наше время (в начале XXI в.) экономическая наука уже доказала, что a) государство не является необходимым б) этатизм (даже минимальный) невозможен теоретически и в) человеческая природа такова, что если государство существует, то ограничить его власть невозможно. Рассмотрим каждый из этих пунктов по очереди.
Государство — ненужный институт
С научной точки зрения вера в существование так называемых общественных благ (их основные черты: совместное предложение и неконкурентное потребление), на которой основано оправдание существования органа, обладающего монополией на институциональное насилие (государства), поскольку лишь такой орган способен обязать каждого гражданина финансировать эти блага, могла возникнуть исключительно в рамках ошибочной парадигмы — парадигмы равновесия.
Динамическая (австрийская) концепция стихийного порядка, порождаемого предпринимательством, разрушила это теоретическое обоснование необходимости государства: на самом деле появление любого (реального или мнимого) «общественного блага» (совместного предложения в сочетании с неконкурентным потреблением) сопровождается стимулами, благодаря которым импульс предпринимательской творческой энергии находит, посредством технологических и правовых инноваций, а также предпринимательских открытий, наилучшее решение, позволяющее справиться со всеми возможными проблемами (если только ресурс, о котором идет речь, не объявляют «общественным»; иначе говоря, если имеет место свободное проявление предпринимательства и соответственно частное присвоение плодов творческой предпринимательской деятельности). Например, в Великобритании система маяков долгое время находилась в частной собственности и финансировалась за счет частных средств; частные институты (ассоциации моряков, портовые сборы, стихийное общественное наблюдение и т.п.) эффективно решали «проблему», которая в этатистских учебниках экономики описывается как типичнейший пример «общественного блага». Аналогично на Диком Западе в свое время возникла проблема с установлением и защитой прав собственности на скот, пасшийся на бескрайних равнинах. По мере возникновения проблем их решали посредством различных предпринимательских инноваций: клеймением скота, охраной стад вооруженными ковбоями, наконец — изобретением колючей проволоки, позволившей дешево огораживать большие участки земли. Поток предпринимательского творчества немедленно иссяк бы, если бы эти ресурсы объявили «общественной» собственностью и передали под бюрократическое управление какого-нибудь государственного агентства. (В наши дни большая часть улиц и автомобильных дорог отсечена от предпринимательских инноваций: гибких систем платы за проезд, частных систем безопасности и контроля уровня шума и т.п. Их внедрение больше не является технологической проблемой. Однако, поскольку соответствующие блага были объявлены «общественными», это исключает их приватизацию и препятствует возможности творческого, предпринимательского управления ими.)
Большинство людей верит в необходимость государства потому, что путает факт его (необязательного) наличия с действительно необходимыми услугами и ресурсами, которое оно сегодня (кое-как) монопольно обеспечивает (чаше всего под предлогом, что они, дескать, носят общественный характер). Люди видят, что сегодня дорогами, школами, больницами, общественным порядком и т.п. занимается в основном государство, а поскольку все эти вещи действительно необходимы, то они, недолго думая, делают из этого вывод о необходимости государства. Они не понимают, что те же ресурсы, только несравненно более высокого качества, более дешевые и приспособленные к разнообразным и постоянно меняющимся потребностям каждого отдельного человека они могли бы получить при стихийном рыночном порядке, свободе предпринимательского творчества и частной собственности. Люди совершают и другую ошибку: они верят, что государство необходимо для защиты бедных, слабых и обездоленных («мелких» акционеров, рядовых потребителей, рабочих и т.п.). Они не понимают, что, как доказала экономическая теория, так называемые защитные меры государства неизбежно наносят ущерб тем, кого они должны защищать. Таким образом, этот навязший в зубах аргумент в пользу необходимости государства не имеет под собой оснований.
Ротбард утверждал, что набор благ и услуг, который в наши дни предоставляет государство, можно разделить на две части: на те блага и услуги, которых вообще не должно быть, и на те, которые следует приватизировать. Разумеется, блага, которые мы только что перечислили, относятся ко второй группе. Исчезновение государства вовсе не означает исчезновении дорог, больниц, школ, общественного порядка и т.д.; всех этих вещей будет больше, они станут лучше и дешевле (по сравнению с тем, во сколько они нынче обходятся налогоплательщику). Следует также добавить, что исторические эпизоды институционального хаоса и отсутствия общественного порядка (например, в Испании во время гражданской войны и предшествовавшие ей годы или в наши дни на значительной части территории Колумбии или Ирака) связаны с тем, что государство оказывается не в состоянии обеспечить эти блага. Оно не может сделать это само (хотя в теории должно бы) и не согласно позволить это частному сектору, предпринимателям; дело в том, что государство предпочитает хаос (способствующий легитимации его «права» на принуждение) самоликвидации и приватизации.
Особенно важно осознать, что установление, приобретение, передача, обмен и защита прав собственности, от которых зависит связность общественного процесса и его поступательное развитие, не требуют наличия органа, обладающего монополией на насилие (государства). Наоборот, действия государства всегда сопряжены с многочисленными нарушениями законны прав собственности; оно защищает их очень плохо и разлагающе влияет на отношение людей к правам собственности других (и с точки зрения морали, и с точки зрения права). Правовая система представляет собой результат эволюции общих принципов права (особенно прав собственности), не противоречащих человеческой природе. Таким образом, не государство устанавливает законы (демократически или любым иным способом). Источником права является природа человека; при этом законы действительно открываются и обобщаются постепенно, основываясь на прецедентах, но в первую очередь — на правовой доктрине. (Мы считаем, что континентальная традиция римского права, абстрактная и доктринальная, гораздо лучше англосаксонской системы частного права, где судебные решения и постановления обеспечиваются сильной государственной поддержкой. В силу прецедентного характера англосаксонского права решения, вынесенные по конкретным делам и основанные на специфических обстоятельствах данного конкретного иска, приобретают общеобязательный характер, что делает правовую систему дисфункциональной). Право имеет эволюционную природу и основано на обычае; соответственно оно предшествует государству и не зависит от него а следовательно, для его установления и развития не требуется никакого органа, обладающего монополией на насилие.
Государство не нужно не только для того, чтобы установить законы, но и для того, чтобы применять и защищать их. Это должно быть особенно очевидно в наши дни, когда частные охранные компании используются повсеместно, в том числе многими государственными организациями.
Здесь не место для подробного описания того, как именно частный сектор будет обеспечивать блага, которые сегодня считаются общественными (хотя те, кто выступает за статус-кво, руководствуясь принципом «уж лучше знакомый дьявол», часто предъявляют анархокапиталистам наивный и беспомощный упрек в отсутствии у них априорных знаний о том, каким именно образом рынок будет решать бесчисленные проблемы). На самом деле мы не можем знать, какие решения конкретных проблем нашла бы армия предпринимателей, если бы ей это разрешили. Тем не менее даже самые отчаянные скептики должны признать: «сегодня мы знаем», что рынок, движимый творческой энергией предпринимателей, работает, и работает он только до тех пор, пока в его работу не вмешивается осуществляющее принуждение государство. Принципиально важно осознать, что сложности и конфликты всегда возникают именно там, где свободный и стихийный порядок рынка сталкивается с ограничениями. Поэтому, несмотря на бесчисленные попытки: от Густава де Молинари до наших дней — представить себе, как будет функционировать анархокапиталистическая сеть частных охранных и защитных агентств, каждое из которых будет обеспечивать работу одной из многочисленных правовых систем, теоретики свободы не должны забывать: как раз то, что мешает нам точно представить себе, как будет выглядеть безгосударственное будущее (творческая природа предпринимательства), позволяет нам рассчитывать на то, что любая проблема будет успешно решаться, поскольку на это будут направлены все силы и творческая энергия заинтересованных в этом людей(2). Экономическая наука учит не только тому, что рынок работает, но и тому, что этатизм теоретически невозможен.
Почему этатизм теоретически невозможен
Австрийскую экономическую теорию в части невозможности экономического расчета при социализме можно расширить(3) и преобразовать в теорию невозможности этатизма, если понимать этатизм как попытку организовать любую из сторон жизни в обществе посредством принуждающих приказов, которые предполагают вмешательство, регулирование и контроль и исходят от органа, обладающего монополией на институциональную агрессию (от государства). Государство в принципе неспособно достичь заявленных целей (координации) в тех областях процесса общественного сотрудничества, куда пытается вмешиваться, особенно в области денег и банковской деятельности(4), установления закона, обеспечения правосудия и общественного порядка (т.е. предотвращения, пресечения и наказания преступных деяний) по четырем причинам:
а) государству потребовался бы для этого огромный объем информации, которая существует лишь в распределенном или рассеянном виде, в умах миллионов участников социального процесса;
б) информация, которая потребовалась бы осуществляющему вмешательство органу для того, чтобы его приказы обеспечивали координацию, в основном невербальная и неартикулируемая по своей природе; следовательно, ее невозможно корректно передать;
в) информация, которую использует общество, не «дана»; она постоянно меняется в силу того, что люди — творческие существа. Очевидно, что не существует возможности передать сегодня информацию, которая будет создана только завтра; но именно эта информация нужна органу государственного вмешательства для того, чтобы достичь своих завтрашних целей;
г) наконец, и это самое главное, когда приказы государства выполняются и оказывают на общество задуманное воздействие, их насильственный характер мешает предпринимателям создавать именно ту информацию, которая больше всего нужна органу государственного вмешательства для того, чтобы сделать свои команды координирующими (а не вносящими беспорядок).
Этатизм не просто невозможен теоретически; он порождает серию крайне вредных искажающих периферийных эффектов: поощрение безответственности (поскольку власти не знают, во сколько обходится их вмешательство, они действуют безответственно); уничтожение окружающей среды в результате объявления ее «общественным благом», что препятствует приватизации; извращение традиционных представлений о праве и справедливости и замена их приказами и «социальной справедливостью»(5); разрушение моральных устоев людей, которые начинают, в подражание государству, пренебрегать моралью и правом и становятся все более и более агрессивными.
Все это позволяет нам сделать вывод, что те современные общества, которые процветают, достигли этого не благодаря государству, а вопреки ему(6). Многие люди привыкли уважать материальное право; сохраняются значительные островки относительной свободы; государство навязывает свои нелепые, выбранные вслепую требования очень неумело. Кроме того даже минимальное увеличение свободы необычайно способствует процветанию, что свидетельствует о том, насколько далеко могло бы продвинуться человечество, сбросив с себя оковы этатизма.
Наконец, мы уже упоминали о ложных верованиях тех, кто отождествляет государство с («общественными») благами, которые оно сегодня (кое как и задорого) обеспечивает, и на этом основании приходит к ошибочному выводу, что исчезновение государства неизбежно приведет к исчезновению этих ценных услуг. Этот вывод порожден постоянной и вездесущей политической индоктринацией (в частности, ею пропитана вся система образования, от контроля над которой по вполне понятным причинам не желает отказываться ни одно государство), тираническим навязыванием стандартов «политкорректности» и тем, что конформистское большинство рационализирует статус-кво и отказывается видеть очевидное: государство — это иллюзия, созданная меньшинством, чтобы жить за счет остальных; что касается остальных, то их используют, развращают и подкупают, платя им внешними ресурсами (налогами) за разного рода политические «услуги».
Невозможность ограничить власть государства: «летальный» характер государственной власти в сочетании с человеческой природой
Если государство существует, то воспрепятствовать его экспансии невозможно. Безусловно, Хоппе прав: некоторые формы правления (например, абсолютные монархии, где король, собственник государства, при прочих равных будет стараться не «убить курицу, несущую золотые яйца») менее прочих (например, демократий, где у правителей нет причин беспокоиться о том, что будет после следующих выборов) склонны к расширению полномочий и интервенционизму. Кроме того, при определенных исторических обстоятельствах интервенционистская волна действительно идет на спад. Тем не менее исторический опыт неопровержимо свидетельствует о том, что государство постоянно растет(7). Оно растет потому, что сочетание человеческой природы с государством, т.е. с институтом, обладающим монополией на насилие, представляет собой «взрывоопасную» смесь. Государство — это мощнейший магнит, притягивающий к себе самые отвратительные страсти, пороки и проявления человеческой натуры. Люди стремятся уклониться от исполнения приказов государства, но они использую его монопольную власть на полную катушку. Кроме того — особенно в демократических странах, — сочетание деятельности привилегированных групп интересов, близорукость правительства и покупка им голосов, мегаломания политиков, а также безответственность и слепота бюрократов образуют взрывоопасный коктейль. Эту смесь постоянно встряхиваю социальные, экономические и политические кризисы, которые используются политическими и общественными «лидерами» в качестве оправдания для расширения государственного вмешательства — а государственное вмешательство не только приводит к обострению существующих проблем, но и создает новые.
Государство превратилось в «идола», которому все поклоняются. Поклонение государству — это, без сомнения, самая серьезная и опасная социальная болезнь нашего времени. Нам привили веру в то, что государство в состоянии вовремя обнаружить и решить все проблемы. Наша судьба находится в руках государства, а управляющие им политики обязаны гарантировать нам удовлетворение всех наших потребностей. В результате люди становятся инфантильными. Они бунтуют против своей творческой природы (неотъемлемого качества человеческой натуры, которое делает будущее людей принципиально неопределенным). Они требуют волшебного зеркала, в котором они не только могли бы увидеть будущее, но и убедиться, что все проблемы будут успешно решены. Политики и общественные лидеры сознательно поощряют «инфантилизацию» масс, поскольку она служит оправданием их существования и гарантирует им популярность, доминирование и место у кормила власти. Активными участниками этой оргии стали интеллектуалы, профессура и социальные технологи. Правильный диагноз этой болезни не смогли поставить даже наиболее уважаемые церкви и религиозные деноминации. Он таков: сегодня главной угрозой для свободных и ответственных людей, у которых есть моральные принципы, является обожествление государства; государство — это могущественнейший идол, вызывающий всеобщее поклонение; оно не выпускает никого из-под своего контроля и не позволяет никому иметь личные моральные и религиозные принципы, противоречащие его установлениям. Государство добилось невозможного: благодаря систематическому использованию весьма хитроумных приемов, в частности изобретению разнообразных козлов отпущения(«капитализма», жажды наживы, частной собственности), ему удается скрывать от граждан то, что истинной причиной социальных проблем и конфликтов является оно само. Государство перекладывает свою вину на козлов отпущения и направляет против них гнев народных масс, а также религиозных и общественных деятелей, которые обычно ловятся на эту удочку или же не осмеливаются сказать вслух, что в наше время главной угрозой для религии, морали и, следовательно, для человечества стало поклонение государству(8).
Аналогично тому как падение Берлинской стены в 1989 г. стало образцовой исторической иллюстрацией теоремы о невозможности социализма, провал попыток теоретиков классического либерализма и либеральных политиков ограничить власть государства превосходно иллюстрирует теорему о невозможности этатизма, особенно же то, что либеральное государство внутренне противоречиво (так как государство все равно остается «принуждающим», даже когда оно «ограниченно») и теоретически невозможно (после того, как мы допустили существование государства, ограничить его экспансию невозможно). Иначе говоря, «правовое государство» представляет собой недостижимый идеал, противоречие в терминах, подобное «...горячему снегу, развратной девственнице, упитанному скелету, круглому квадрату»(9) или «совершенному рынку» (он же «модель совершенной конкуренции») «социальных технологов» и экономистов-неоклассиков(10).
Анархокапитализм — единственная модель общественного сотрудничества, не противоречащая человеческой природе
Этатизм противоречит человеческой природе, так как представляет собой систематическое и монопольное принуждение, которое неизбежно блокирует творческую способность и предпринимательскую координацию, т.е. наиболее типичные и характерные проявления человеческой природы, во всех областях, на которые распространяется (включая сферу установления законов и поддержания общественного порядка). Кроме того, как мы видели, этатизм порождает и стимулирует безответственность и моральное разложение тем, что поощряет людей занять привилегированную позицию у руля государства, хотя издержки действий политической власти принципиально неизвестны. Эти последствия этатизма возникают везде, где существует государство, несмотря ни на какие попытки ограничить его и достичь той заведомо неосуществимой цели, которая превращает классический либерализм в ненаучную утопию.
Нам абсолютно необходимо преодолеть «утопический либерализм» наших предшественников, которые наивно полагали, что государство можно ограничить, и проявляли непоследовательность, отказываясь довести собственные идеи до логического конца и сделать из этого выводы. В XXI в. нашей главной задачей должна стать замена (утопического и наивного) классического либерализма XIX в. новым, подлинно научным и современным подходом, который можно назвать либертарианским капитализмом, анархизмом частной собственности, или просто анархокапитализмом. Сегодня, в XXI в., спустя почти двадцать лет после падения Берлинской стены, когда для всех стало очевидным, что государство не прекратило расширяться и посягать на личные свободы людей, либералам не имеет смысла повторять то же самое, что они говорили 150 лет назад.
Анархокапитализм (или «либертарианство») представляет собой наиболее чистое выражение стихийного рыночного порядка, когда все услуги, в том числе установление законов, справедливости и общественного порядка, предоставляются в ходе сугубо добровольного процесса общественного сотрудничества. Этот процесс должен стать главной темой современны экономических исследований. В нем нет областей, закрытых от воздействия творческой энергии и предпринимательской координации людей; поэтому там все проблемы решаются эффективнее и справедливее, а кроме того, исчезают те узкие места, которые неизбежно порождают самим своим существованием органы, обладающие монополией на насилие (государства). Кроме того, в такой системе усраняется порождаемое государством поощрение коррупции; наоборот, эта система стимулирует моральное и ответственное поведение людей, в то же время препятствуя формированию монопольного органа (государства), узаконивающего систематическое применение насилия и эксплуатацию конкретных общественных групп (у которых в этой ситуации нет иного выбора, кроме как подчиниться) другими группа (теми, которые в данный момент крепко держат государственную власть в своих руках).
Анархокапитализм — это единственная система, полностью признающая свободную и творческую природу людей и их способность непрерывно усваивать все более и более моральные образцы поведения в обстановке, где по определению никто не может присвоить себе право на монопольное и систематическое насилие. Иными словами, в анархокапиталистическо системе можно попробовать осуществить любой предпринимательский проект, если он имеет добровольную поддержку; в динамичной и постоянно меняющейся среде добровольного сотрудничества будет возникать масса творческих решений.
Постепенная замена государств динамической сетью частных агентств, обеспечивающих функционирование различных правовых систем, безопасность, профилактику преступности и решающих задачи обороны, является главным пунктом современной политической и научной повестки дня. Это главная перемена, которая ожидает общество в XXI в.
Заключение: Революционные последствия нового подхода
Революция, свергнувшая старый порядок, в авангарде которой находились классические либералы XVIII—XIX вв., находит естественное продолжение в анархокапиталистической революции XXI в. К счастью, нам известна причина неудач утопического либерализма, и мы осознаем необходимость замены его научным либерализмом. Мы также осознаем всю наивность и ошибочность взглядов прежних революционеров, преследовавших недостижимый идеал и тем самым открывшим дорогу наиболее ужасным этатистским тираниям в истории человечества. Анархокапитализм — это революционный подход. Его цель революционна. Он стремится уничтожить государство и заменить его конкурентным рыночным процессом с участием частных агентств, ассоциаций и организаций. У него революционные средства; это особенно касается научной, общественно-экономической и политической сферы.
a) Научная революция. С одной стороны, экономическая наука должна стать общей теорией стихийного рыночного порядка, охватывающего все сферы жизни общества. С другой стороны, она должна дать анализ нарушений общественной координации, которые порождает этатизм в любой области, куда вмешивается (включая право, правосудие и общественный порядок). Кроме того, важнейшим предметом экономических исследований должны стать методы демонтажа государства, переходный период, а также способы и последствия тотальной приватизации всех тех услуг, который сегодня считаются «общественными».
б) Общественно-экономическая революция. Невозможно представить себе все те замечательные успехи , открытия и достижения, которые станут возможны, если освободить предпринимательство от воздействия этатизма. Даже сегодня, несмотря на постоянную агрессию со стороны государства, в нашем все более глобальном мире стала зарождаться принципиально новая цивилизация. Она настолько сложна, что этатизм не в состоянии с ней справиться, а после того, как она освободится от пут этатизма, ее рост не будет знать границ. Ведь мощь творческой энергии такова, что она пробивается сквозь любые мелкие трещинки в броне государства. Как только люди осознают фундаментальную порочность ограничивающего их государства и те колоссальные возможности, которых оно их постоянно лишает, блокируя творческую энергию предпринимательства, все более и более широкие слои общества будут требовать реформ, демонтажа государства и движения к неведомому, но великому и прекрасному будущему.
в) Политическая революция. Политическая борьба в ее нынешнем виде уступит место процессам, описанным в пунктах a) и б). Бесспорно, мы должны по-прежнему поддерживать наименее интервенционистские предложения, так же как и классические либералы, пытавшиеся демократически ограничить государство. Однако настоящий анархокапиталист не ограничивается этим; он идет гораздо, гораздо дальше, потому что знает гораздо больше. Он знает, что его конечная цель состоит в уничтожении государства, и это воодушевляет его и определяет все его конкретные политические шаги. Поэтапное движение в верном направлении — это, конечно, хорошо, но нам не следует впадать в соблазн прагматизма и отступаться от нашей конечной цели, уничтожения государства. Если мы хотим оказывать влияние на общество и просвещать людей, мы должны открыто и систематически добиваться нашей цели(11).
Анархокапиталистическая повестка должна включать всемерное сокращение размера и полномочий государства. Используя децентрализацию на региональном и местном уровне, либертарианский национализм, возрождение городов-государств и сецессию(12), мы должны разрушить диктатуру большинства над меньшинством и создать условия, в которых люди будут все больше голосовать ногами, а не бюллетенями. Иначе говоря, цель состоит в том, чтобы обеспечить людям возможность сотрудничать друг с другом в масштабах всего мира, невзирая на границы, и достигать самых разнообразных целей без оглядки на государство (как религиозные организации, частные клубы, интернет-сообщества и т.п.)(13).
Следует помнить, что политическая революция необязательно требует крови, особенно тогда, когда она является итогом процесса развития и просвещения общества, а также результатом народного желания положить конец обману, лжи и насилию, мешающим людям достигать своих целей. Например, падение Берлинской стены и положившие конец социализму в Восточной Европе бархатные революции были практически бескровными. На пути к этому результату нам следует использовать все мирные(14) и законные(15) средства, которые существуют в рамках современных политических систем.
Перед нами лежит великое будущее, и в нем мы будем постоянно открывать новые пути, которые, в соответствии с нашими фундаментальными принципами, приведут нас к анархокапиталистическому идеалу. Хотя сегодня это будущее может показаться далеким, мы можем в любой момент стать свидетелями гигантских скачков вперед, которые застанут врасплох даже самых отчаянных оптимистов. Кто в 1984 г. мог бы предсказать, что в 1989 г. рухнет Берлинская стена, а с нею — коммунизм в Восточной Европе? Темп истории ускорился, и хотя процесс перемен никогда не закончится, в жизни человечества начнется совершенно новый этап, когда оно впервые за всю современную историю целиком и полностью избавится от государства, отведя ему место мрачного и трагического музейного экспоната.
Мы видим, как первоначальное (ошибочное и утопическое) революционное движение классических либералов против старого порядка скатывается к прагматизму и признанию государства, открывая дверь перед разными типами социалистического тоталитаризма (коммунизма и фашизма-нацизма). Падение реального социализма приводит к социальной демократии, политической системе, преобладающей в наши дни (групповое мышление).
Либеральная революция, провал которой объясняется ошибками классических либералов и их наивностью, находится в промежуточной фазе, суть которой состоит в эволюции по направлению к анархокапитализму.
Одним из последствий провала либеральной революции стало появление либертарианского коммунизма, на который набросились сторонники всех остальных политических систем (особенно крайне левые) за его антиэтатистский пафос. Либертарианский коммунизм тоже утопия, поскольку отвергает частную собственность, а это означает, что он допускает по отношению к ней использование систематического (т.е. «государственного») насилия. Таким образом, он впадает в неразрешимое логическое противоречие и препятствует развитию процесса предпринимательства, который обеспечивает существование единственной научно обоснованной анархической системы: капиталистического и либертарианского рынка.
Краткие сведения о традиции анархизма в Испании
В Испании существует почтенная анархическая традиции. Несмотря на то что испанские анархисты совершали ужасные преступления (хотя количественно и качественно они несравнимы с преступлениями коммунистов и социалистов), а их идеология была противоречивой, анархистский эксперимент в период гражданской войны хотя и был обречен на неудачу, но получил широкую поддержку в народе. Сегодня перед анархистами, как и перед сторонниками либеральной революции, во второй раз открываются великие возможности. Они должны признать свои ошибки (анархизм, отвергающий частную собственность, — утопия) и осознать, что рыночный порядок — это единственный путь к уничтожению государства. Если испанские анархисты XXI в. смогут усвоить уроки теории и истории, Испания, скорее всего, снова удивит мир (на это раз — приятно), встав в теоретическом и практическом авангарде новой анархокапиталистической революции.
________________________________________________________________________________
1. Перевод сделан по: Property, Freedom and Society. Essays in Honor of Hans-Hermann Hoppe. Ed. by Jörg Guido Hülsmann and Steppan Kinsella. Auburn, Ala: Mises Institute, 2009. Pp. 161—178.
2. Israel M. Kirzner, Discovery and the Capitalist Process (Chicago and London: University of Chicago Press, 1985), p. 168.
3. Jesús Huerta de Soto, Socialismo, Cálculo Económico, y Función Empresarial, 3rd ed. (Madrid: Unión Editorial, 2005), pp. 151—153 [Уэрта де Сото Х. Социализм, экономический расчет и предпринимательская функция. М.: ИРИСЭН, Социум, 2008].
4. Jesús Huerta de Soto, Money, Bank Credit, and Economic Cycles, Melinda A. Stroup, trans. (Auburn, Ala.: Mises Institute, 2006) (originally published in Spanish in 1998 as Dinero, Crédito Bancario, y Ciclos Económicos, 3rd ed. (Madrid: Unión Editorial, 2006) [Уэрта де Сото Х. Деньги, банковский кредит и экономические циклы. Челябинск: Социум, 2008].
5. F. A. Hayek, Law, Legislation, and Liberty: A New Statement of the Liberal Principles of Justice and Political Economy, 3 vols. (Chicago: University of Chicago Press, 1973—1979) [Хайек Ф. Право, законодательство и свобода. М.: ИРИСЭН, 2006].
6. Carlos Rodríguez Braun, A Pesar Del Gobierno: 100 Críticas al Intervencionismo con Nombres y Apellidos (Madrid: Unión Editorial, 1999).
7 Hans-Hermann Hoppe, Democracy — The God that Failed: The Economics and Politics of Monarchy, Democracy, and Natural Order (New Brunswick, N.J.: Transaction Publishers, 2001).
8. Возможно, наиболее ярким исключением из этого правила стала книга папы Бенедикта XVI «Иисус из Назарета». То, что государство и политическая власть представляют собой институциональное воплощение Антихриста, должно стать очевидным для любого человека, имеющего хотя бы самое смутное представление об истории, который познакомится с размышлениями папы о самом опасном из всех дьявольских соблазнов: «Искуситель не настолько глуп, чтобы уговаривать нас поклониться непосредственно дьяволу. Он всего лишь рекомендует нам сделать разумный выбор в пользу хорошо спланированного и тщательного организованного мира, где оставлено какое-то место и для Господа; правда, предполагается, что Он не будет вмешиваться в судьбы человечества. У Соловьева Антихрист был автором своего рода новой Библии: книги под названием «Откpытый пyть к вceлeнcкoмy миpy и блaгoдeнcтвию», обожествлявшей благоденствие и рациональное планирование» (Joseph Ratzinger, Jesus of Nazareth, Adrian J. Walker, trans. (London: Bloomsbury, 2007), p. 41). Примерно в том же духе, только еще более резко, высказывается
Редфорд.Х.
9. Anthony de Jasay, Market Socialism: A Scrutiny: This Square Circle (Occasional paper 84) (London: Institute of Economic Affairs, 1990), p. 35.
10. Jesús Huerta de Soto, “The Essence of the Austrian School,” lecture delivered at the Bundesministerium für Wissenschart und Forchung, March 26, 2007, in Vienna; published in Procesos de Mercado: Revista Europea de Economía Política 4, no. 1 (Spring 2007): 343—350, see esp. 347—348.
11. Jesús Huerta de Soto, “El Economista Liberal y la Política,” in Manuel Fraga: Homenaje Académico, vol. 2 (Madrid: Fundación Cánovas del Castillo), pp. 763—788; reprinted at pp. 163—192 of Nuevos Estudios de Economía Política. На рост влияния либертарианского капитализма на современную политическую повестку указывает, например, появление статьи («Бум либертарианства» в разделе «Essay» журнала «Time» в 2007 г.: Michael Kinsley, “Libertarians Rising,” Time (October 29, 2007), p. 112.
12. Jesús Huerta de Soto, “Teoría del Nacionalismo Liberal,” in Estudios de Economía Política, 2nd ed. (Madrid: Unión Editorial, 2004); idem, “El Desmantelamiento del Estado y la Democracia Directa.”
13. Bruno S. Frey, “A Utopia? Government Without Territorial Monopoly,” The Independent Review 6, no. 1 (Summer 2001): 99—112.
14. Не следует забывать о сформулированных испанскими схоластами «золотого века» условиях, выполнение которых необходимо для того, чтобы акт насилия был справедливым: 1) все возможные мирные альтернативы должны быть исчерпаны; 2) этот акт должен быть оборонительным (т.е. ответом на конкретные акты насилия), но ни в коем случае не наступательным; 3) средства должны соответствовать цели (например, идеал независимости не стоит жизни и свободы людей, даже одного человека); 4) нужно предусмотреть все, чтобы избежать случайных жертв; 5) надежда на успех должна быть реальной (иначе речь идет о грехе самоубийства). Это мудрые принципы, и я добавлю к ним лишь один: участие в справедливом акте насилия и его финансирование должны быть добровольными. Любой акт насилия, нарушающий эти условия, нелегитимен и наносит страшный вред цели, во имя которой совершается. К этому вопросу имеет прямое отношение теория тираноубийства о. Хуана де Марианы (Juan de Mariana, De Rege et Regis Institutione (Toledo: Pedro Rodríguez, 1599).
15. Ротбард не рекомендовал нарушать современные законы (они же административные приказы), потому что в огромном большинстве случаев издержки такого поведения больше, чем выгоды.
Статья из книги сборника Социально-экономическая теория динамической эффективности
- Войдите, чтобы оставлять комментарии