Демократия - низвергнутый бог .

Профессор Хоппе комментирует свою новую крайне важную книгу «Демократия – низвергнутый бог».

Теория и история

В самых общих словах я хочу показать, насколько незаменима теория для правильной трактовки истории.
История – последовательность событий, разворачивающихся во времени, - слепа. Она не объясняет причин и последствий. Мы согласимся, что феодальная Европа была бедной, монархическая Европа была богаче, и демократическая Европа пока еще богаче, или что Америка девятнадцатого века с низкими налогами и немногочисленными правилами и нормами была бедной, в то время как современная Америка с высокими налогами и всевозможными положениями богата. Но была ли Европа бедна из-за феодализма и начала богатеть по причине перехода к монархии и демократии? Или Европа богатела вопреки монархии и демократии? Или эти явления не взаимосвязаны?

Точно также и современная Америка: богаче вследствие более высоких налогов и многочисленных норм и правил или несмотря на них? Процветала бы Америка еще больше, если бы нормы, правила и налоги остались на уровне девятнадцатого века? Историки и псевдоисторики не могут ответить на эти вопросы, и какие бы статистические манипуляции с данными они не производили, факт остается фактом. Любую последовательность эмпирических событий можно отнести к любой из соперничающих, взаимно исключающих трактовок.

Для того чтобы принять одну из таких трактовок, нам нужна теория. Под теорией я понимаю некое утверждение, истина которого зависит не от дальнейшей практики, а устанавливается априори. Это не значит что, доказывая теорему, эмпирические знания не принимаются во внимание. Это значит, что даже при наличии эмпирического опыта, теория способна проникать в суть, логически продолжая и развивая отдельные исторические события. Теоретические утверждения оперируют необходимыми фактами и взаимосвязями и косвенно затрагивают ошибочные утверждения. Таким образом, практика может иллюстрировать теорию. Но историческая практика не способна ни доказать теорему, ни опровергнуть ее.

Австрийская школа

Экономическая и политическая теория, особенно австрийского толка, - яркий пример использования таких теорем. К примеру, большее количество блага лучше, чем меньшее количество этого же блага; производство должно предшествовать потреблению; то, что потребили сейчас, не может быть опять потреблено в будущем; цены, установленные ниже равновесной цены спроса и предложения, приведут к постоянному дефициту; отсутствие частной собственности в производстве делает невозможным ценообразование на факторы производства, а без цен на факторы производства невозможно провести калькуляцию себестоимости; увеличение денежной массы в обращении не приведет к увеличению всеобщего богатства, а только перераспределит существующее богатство; монополия (отсутствие свободного выхода на рынок) приводит к повышению цен и снижению качества товара в отличие от конкуренции; вещью или ее частью не может одновременно обладать более чем одна сторона; демократия (принцип подчинения меньшинства большинству) и частная собственность несовместимы

Конечно теория не может заменить историю, но в то же время без четкого понимания теории неизбежны грубые ошибки в толковании исторических фактов.

Например, выдающийся историк Кэрролл Куигли утверждает, что изобретение частичных резервов в банковском деле стало основной причиной беспрецедентного роста благосостояния, связанного с промышленной революцией, а многочисленные историки объясняют экономическое положение стран с советской моделью социализма отсутствием демократии.

С теоретической точки зрения подобные трактовки надо категорически отвергнуть. Увеличение денежной массы в обращении не приводит к большему процветанию, а только к перераспределению богатства. Стремительный рост благосостояния во время промышленной революции произошел несмотря на систему банковских частичных резервов. Точно как экономическое состояние соцстран не может быть причиной отсутствия демократии. Причина тому отсутствие частной собственности среди факторов производства. «Общепринятая история» пестрит подобного рода ошибочными толкованиями. Теория дает возможность исключать некоторые исторические факты как ошибочные, несовместимые с природой вещей. По тому же принципу, она позволяет нам моделировать исторические вероятности, даже если они не имели место быть.

Ревизионистская история

Наглядно опираясь на экономические азы и политическую теорию, я воссоздаю в своей книге ревизионистскую реконструкцию современной Западной истории, начиная с возвышения государств с абсолютной монархией, заканчивая феодальными образованиями, не оформившимися в государства, анализирую преобразование, начатое французской революцией и практически законченное Первой мировой войной, рассматриваю западную цивилизацию от монархического до демократического строя, а также возвышение США до ранга «глобальной империи». Неоконсерватистские писатели, такие как Френсис Фукуяма, считают это возвышение прогрессом цивилизации, провозглашают «конец истории», завершающийся триумфом западной, т.е. американской, демократии и ее глобализацией (подгонкой мира под свою демократию).

Миф первый

Моя теоретическая трактовка совершенно иная. Она потребует развенчания трех исторических мифов. Первый и самый фундаментальный миф – это убеждение, что возникновение государств из первоначального хаотичного устройства повлекло экономический прогресс и развитие цивилизации. В действительности, теория подтверждает, что любой прогресс должен был возникнуть вопреки, а не вследствие, становления государства.

Под понятием государство условно понимают орган, который обладает принудительной территориальной монополией на конечное принятие решений (отправление правосудия) и налогообложение. Исходя из этого определения, любое государство, несмотря на его частную конституцию, экономически и этически несовершенно. С точки зрения потребителя, любой монополист – «зло». Под монополией таким образом понимается отсутствие свободного допуска к производству определенных товаров: только субъект А может производить товар Х.

Монополия приносит «зло» потребителям, поскольку, защищая свои производственные ниши от потенциальных новых производителей, она устанавливает более высокую цену на свой продукт, снижая качество, в отличие от свободного рынка. Монополист, обладающий правом принятия конечного решения, еще больше несет «зла». В то время как другие монополисты будут производить блага низкого качества, монополист-судья, кроме того еще будет производить антиблага, принимая решения в свою пользу, поскольку он – последняя инстанция в разрешении любого конфликта, в том числе и тех, в которых задействован сам. Следовательно, вместо того, чтобы предупреждать и разрешать конфликты, монополист-судья будет их провоцировать, для того, чтобы уладить их с выгодой для себя.

Никто не только не примет таких монополистских решений, но и никогда не согласится с тем условием, что он единолично устанавливает цену на подобного рода «услуги». Можно ожидать, что такой монополист будет использовать еще больше ресурсов (налоговые поступления), чтобы производить все меньше благ и создавать все больше антиблаг. Не в целях самозащиты, а для давления и эксплуатации. В результате выходит не мирное сотрудничество и социальный порядок, а конфликт, провокация, агрессия, давление и обеднение, одним словом, де-цивилизация (деградация). Прежде всего, это наглядно демонстрирует история государств. Такова передовая история бесчисленных миллионов невинных государственных жертв.

Миф второй

Второй миф об историческом преобразовании абсолютных монархий в демократические государства. Не только неоконсерваторы принимают это преобразование за прогресс, практически все согласны с тем, что демократия – это движение вперед по отношению к монархии, именно она следствие экономического и морального развития. Такая трактовка становится занимательной в свете того факта, что демократия послужила первоисточником для всех форм социализма: европейского демократического социализма, американского либерализма и неоконсерватизма, также как и для интернационального (советского) социализма, итальянского фашизма, и национального (нацистского) социализма. Важным моментом является то, что эта трактовка противоречит теории; тогда как и монархия и демократия имеют недостатки как государственный строй, демократия хуже монархии.

В теории для преобразования монархии в демократию требуется не больше не меньше, чем замещение потомственного «владельца» монополии – принца или короля – на временных, сменных руководителей монополии – президентов, премьер-министров, членов парламента. И короли, и президенты создают антиблага: являясь владельцем монополии: король может продать или завещать ее, но он будет задумываться о том, как его действия отразятся на величине капитала. Будучи владельцем основного капитала на «своей» территории, король в какой-то степени ориентирован на будущее. Для того чтобы сохранить и приумножить стоимость своей собственности, он будет извлекать выгоду умеренно и с расчетом. Временный сменный демократический правитель, напротив, не владеет страной, но до тех пор пока он во главе, ему позволяется пользоваться всеми благами с выгодой для себя. Он имеет право на временное пользование, а не на основной капитал. Что не отменяет эксплуатацию. Напротив, она становится недальновидной (ориентированной на сегодняшний день), плохо просчитанной, расчеты выполняются, не принимая во внимание величину основного капитала.

Существование свободного входа не является преимуществом для демократического строя (тогда как в монархии вход ограничен по усмотрению короля). Только конкуренция в производстве благ несет пользу. Что касается конкуренции в производстве антиблаг, здесь пользы нет, в действительности это абсолютное зло. Короли, вступая в должность по праву рождения, могут оказаться безобидными дилетантами либо достойными мужами (а в случае сумасшествия, они будут быстро изолированы или если надо, убиты ближайшими родственниками, заботящимися о владениях династии). Это отличается от выбора глав правительства посредством народного голосования, где, в сущности, невозможна победа интеллигентного или достойного кандидата. Президенты и премьер-министры занимают свои должности, преуспев в качестве демагогов, не знающих морали. Отсюда вывод: демократия, в сущности, подтверждает, что только опасные люди занимают руководящие должности в правительстве.

В частности, демократия видится как увеличение социальной нормы временного предпочтения (ориентация на сегодняшний день) или «инфантилизация» общества. Это выражается в постоянно повышающихся налогах, в увеличении массы бумажных денег и их инфляции, в непрекращающемся потоке законопроектов, и в непрерывно растущем «общественном» долге. Таким образом, демократия ведет к снижению накоплений, росту юридической неопределенности, моральному релятивизму, беззаконию и разгулу преступности. Более того, демократия – это инструмент для конфискации богатства и доходов и их перераспределения. Она допускает законно обоснованное «изъятие» собственности (у имущих лиц) и ее «передачу» другим лицам (неимущим). А поскольку то, что перераспределяется, по-видимому, ценно – то, чего у имущих очень много, а у неимущих слишком мало, - каждое такое перераспределение снижает стимул иметь или производить что-либо ценное. Другими словами, возрастет процент неправильных людей, у которых не такие обычаи и привычки, которые не так одеваются и ведут себя, и жизнь в обществе становится не столь приятной.

И последний, но не маловажный момент: можно считать, что демократия радикально изменила правила ведения войны. Поскольку и короли и президенты могут перекинуть издержки своей агрессии на других (посредством налогов), и те и другие будут более чем умеренно агрессивны и воинственны. Тем не менее, мотив для вступления в войну короля типично собственнический, это вопрос наследственного имущества. Цель его войны осязаема и материальна: завладеть контролем над некой территорией и ее жителями. Для достижения данной задачи в его интересах уметь различать воюющую сторону (его врагов и цели поражения) от стороны, не участвующей в боевых действиях и ее собственность, которая выходит из войны целой и невредимой. Демократия переродила войны местного значения королей в войны тотальные. Мотив для начала войны стал идеологическим – демократия, свобода, цивилизация, гуманизм. Цели войны неосязаемы и эфемерны: потерпевшая поражение сторона меняет свои идеологические взгляды после «безоговорочной» капитуляции (последняя может включать такие средства, как массовое убийство гражданских, поскольку нельзя быть полностью уверенным, действительно ли они поменяли свои убеждения). В условиях демократии границы между воюющей и невоюющей сторонами размываются и, в конце концов, исчезают, массовая война – вербовка, повсеместные военные сборища, - также как «сопутствующий побочный урон» становятся частью стратегии.

Миф третий

И наконец, третий развенчанный миф – это убеждение, что кроме западных благоденствующих демократий, на манер США, альтернативы не существует. И опять теория показывает нам обратное. Во-первых, это убеждение ошибочно, потому что у современного процветающего государства нет «стабильной» экономической системы. Оно вот-вот разрушится под своим собственным лишним весом, наподобие того, как десяток лет назад развалился советский социализм. Тем не менее, важно то, что экономически стабильная альтернатива демократии существует. Я называю эту альтернативу термином «естественный порядок».

При естественном порядке любой из ограниченных ресурсов, включая все землю, находится в частном владении, каждое предприятие основано на добровольно выгодных началах покупателями или частными спонсорами, свободен доступ к производству товаров на всех уровнях, включая защиту собственности, разрешение и урегулирование конфликтов. Большая часть моей книги посвящена объяснению механизмов, логике естественного порядка и необходимым требованиям для перехода от демократии к естественному порядку.

В то время как государства разоружают своих граждан, чтобы уж грабить их наверняка (таким образом, ставя их под удар криминальных и террористических налетов), естественный порядок характеризуется вооруженным гражданским населением. Этому обстоятельству будут способствовать страховые компании, которые играют видную роль в обеспечении безопасности и защиты в естественном порядке. Страховщики будут поощрять владение оружием, предлагая более низкий страховой взнос вооруженным (и обученным обращению с оружием) клиентам. По своей природе страховщики – агентства по защите. Надлежат страхованию только убытки, связанные с «несчастным случаем» (к таковым не относится ущерб, нанесенный самому себе либо лично спровоцированный). Агрессорам и провокаторам будет отказано в страховой защите, поэтому они становятся уязвимыми. Поскольку страховые компании страхуют своих клиентов от насилия, они должны быть постоянно заинтересованы в предотвращении криминальной агрессии, возвращении неправомерно присвоенной собственности и в задержании подозреваемых лиц.

Кроме того, отношения между страховщиком и клиентом регламентируются контрактом. Правила игры оговариваются обеими сторонами и фиксируются на бумаге. Страховщик не может «вносить поправки» или менять в одностороннем порядке условия контракта. В частности, если страховщик хочет привлечь клиентуру на добровольных взаимовыгодных условиях, он должен предусмотреть в своих контрактах все возможные случаи конфликтов не только между своими клиентам и, но в особенности с клиентами других агентств. Предусмотреть последнее можно только при условии, что страховщик на договорной основе передаст обязанности независимой третьей стороне по осуществлению арбитражных функций. Однако, деятельность только третейских судов не поможет. Конфликтующие страховщики должны согласовать друг с другом выбор третейского судьи или агентства, а последнее, чтобы отвечать требованиям страховщиков, обязано произвести продукт (судебный процесс и решение суда), который должен представлять собой общее единодушное согласие между страховщиками и их клиентами. Таким образом, естественный порядок, в отличие от государственного, отличается стабильными и ожидаемыми законами и высокой гармонией в суде.

Более того, страховые компании способствуют развитию еще одной «функции по защите». Государство не только разоружило своих граждан, отобрав у них оружие, демократическое государство, в частности, сделало это, лишив их права на маргинализацию, навязывая взамен интеграцию посредством разнообразных антидискриминационных защитных действий (в пользу определенных социальных групп) и межкультурных установок. При естественном порядке право на маргинализацию заложено в саму идею частной собственности, оно возвращается к владельцам частной собственности.

Соответственно, чтобы снизить себестоимость обеспечения безопасности и улучшить ее качество, естественный порядок отличается повышенной дискриминацией, сегрегацией, пространственным разъединением, уникультурализмом (культурной однородностью), исключительным правом и маргинализмом. Кроме того, в то время пока государство подрывает посредничество социальных институтов (частного хозяйства, церкви, договорных обязательств, сообществ и содружеств) и связанных с ними определенной прослойки власти, чтобы увеличить собственное влияние и изолировать индивидуалистов, естественный порядок совершенно не выступает за равноправие: являясь «элитарным», «иерархическим», «собственническим», «патриархальным» и «авторитарным», его стабильность зиждется на существовании осознающей себя и добровольно общепризнанной аристократии.

Стратегия

В заключение, я обращаюсь к вопросам стратегии. Каким образом естественный порядок появляется из демократии? Я разъясняю роль идей, интеллектуалов, элиты и общественного мнения в легализации и делегализации государственной власти. В частности, я затрагиваю роль выхода из состава государства, а также роль быстрого роста независимых политических объединений как важный шаг на пути к естественному порядку. Я объясняю как надо приватизировать «национализированную» и «общественную» собственность.

Книга выросла из докладов, в которых я участвовал на различных конференциях Института Людвига фон Мизеса и юридических консалтинговых фирм по инвестиционной деятельности в 1990-е гг. Эти конференции, организованные Лью Рокуэллом, Бертом Блюмертом и до своей смерти в 1995 г. Мюррейем Ротбардом, имели своей целью продвижение идей либертариантства путем придания абстрактным либертарианским идеям исторической, социологической и культурологической весомости, что в последствие стало известно как палео-либерталиантство (в разрез контрлевому культурному либертариантству, «новому» консерватизму холодной и «горячей» войны и «нео»-консерватизму). Доклад Ротбарда-Рокуэлла был первой и самой быстрой реакцией и отражением этого интеллектуального движения. Другими были «Издержки войны», «Переосмысление президентства» и «Неугомонный Ротбард». «Демократия – низвергнутый бог» - это моя попытка дать определение и конкретизировать движение палео-либертариантства.

12 ноября, 2001

Ганс-Герман Хоппе, которого Лью Рокуэлл называл «национальным сокровищем», старший научный сотрудник Института Людвига фон Мизеса, профессор экономических наук в Университетах Невады, Лас Вегаса, редактор «Журнала либертарианского учения». «Демократия – низвергнутый бог» его пятая книга. Читайте интервью с ним в «Австрийском экономическом бюллетене».

Перевод Ахмадеева Любовь Миндигалимовна