Как свидетельствует заголовок данной статьи, при ее написании я преследовал две цели. Во-первых, я хотел объяснить общие экономические последствия налогообложения. Эта часть статьи представляет собой праксеологический[1] анализ налогообложения, и вряд ли стоит ожидать, что ее содержание будет существенно отличаться от уже сказанного по этому поводу другими экономистами.
Более оригинальной представляется вторая часть статьи, где я пытаюсь ответить на вопросы: <Почему существует налогообложение? И почему его становится все больше и больше?> Но ответы на эти вопросы являются задачей уже не экономической теории, а социологической или исторической интерпретации и реконструкции, учитывающей выводы праксеологии и ограниченной ими; и в этом поле интеллектуального исследования с самого начала существует огромный простор для размышлений.
1. Экономическая теория налогообложения
Трудно сказать нечто новое об экономических последствиях налогообложения, но это вовсе не значит, будто то, что об этом можно сказать, не будет новостью для многих. На самом деле, если просмотреть несколько популярных в наше время учебников, можно прийти к заключению: то, что я собираюсь сказать, будет ново для большинства нынешних экономистов и студентов, изучающих экономику. В той степени, в какой эти тексты вообще затрагивают влияние налогообложения на экономику - т. е. выходят за рамки простого описания различных налоговых схем и их исторического развития[2], - они хранят почти полное молчание по поводу общих экономических последствий налогообложения. А то немногое, что в них содержится касательно воздействия некоторых конкретных форм налогообложения - в разделах, посвященных распределению налогового бремени, - неизменно оказывается ошибочным.
Но такое положение вещей есть не что иное, как результат интеллектуальной деградации. Едва ли не все, что должно быть понято сегодня относительно экономики налогообложения, было корректно и убедительно сформулировано по крайней мере 150 лет назад такой выдающейся фигурой в истории экономической теории, как Жан-Батист Сей, в его <Трактате политической экономии>.
В противоположность авторам современных учебников, которые по существу втискивают обсуждение налогов в общую композицию своих книг совершенно произвольным образом, Сей корректно помещает описание феномена в раздел <О потреблении богатства>. Он безошибочно определяет и рассматривает налогообложение как наступление и наказание за деятельность, направленную на накопление и производство собственности. Таким образом, оно неизбежно должно вести к замедлению процессов образования богатства, воплощенного в частной собственности, и к снижению общего уровня жизни.
<В высшей степени нелепо, - пишет Сей, - делать вид, что налоги, будучи присвоением части национального продукта, умножают национальное богатство и что они обогащают нацию путем потребления части ее богатства>.[3] <Налогообложение - это переход части национального продукта из рук частных лиц в руки правительства для оплаты общественных расходов или общественного потребления. Как бы они ни назывались, каждый налог, взнос, пошлина, акциз, таможенный сбор, контрибуция, субсидия, дар или пожертвование на деле являются бременем, возлагаемым действующей правительственной властью на людей, как по отдельности, так и объединенных в корпорацию, для обеспечения за их счет тех видов потребления, которые она может счесть полезными. Короче говоря, дань в прямом смысле этого слова>.[4]
Поскольку эти фундаментальные идеи, по-видимому, были забыты или, по крайней мере, сегодня не представляются очевидными, я позволю себе в первую очередь представить заново праксеологическое доказательство и объяснение основного аргумента Сея, показать его основательность и таким образом опровергнуть некоторые популярные <контраргументы>, предъявляемые в доказательство того, что налогообложение не обязательно препятствует накоплению богатства и собственности. В свете этого общего объяснения будут затем продемонстрированы фундаментальные логические ошибки стандартных учебников в анализе налогообложения.
То, что налогообложение, прежде всего и главным образом, является и должно трактоваться как средство разрушительного воздействия на процессы накопления собственности и, соответственно, богатства, следует из простого логического анализа смысла налогообложения.
Налогообложение - это принудительная, не контрактная передача определенных физических активов (в наши дни это, как правило, деньги, но не только) и заключенной в них ценности от тех лиц или групп, которые владели этими активами и могли получать в будущем доход от владения, в руки других людей или групп, которые теперь становятся владельцами и могут получать доход. Как эти активы попали в руки первоначальных собственников? Если исключить, что это было результатом предшествующего акта налогообложения, и учесть, что налогообложению подвергаются только те активы, которые еще не были использованы и их ценность не была исчерпана актами потребления (сборщик налогов забирает не отходы, а по-прежнему ценные вещи!), то существуют три, и только три возможности:
. эти активы попали во владение индивида в результате присвоения им тех или иных данных природой благ, оцененных им как редкие[5], до того, как кто-нибудь еще заметил и присвоил эти предметы;
. они произведены трудом индивида из ранее имевшихся в его владении материальных благ;
. они получены путем добровольного, контрактного приобретения у кого-то, кто ранее приобрел или произвел их.
Только такими действиями можно приобретать и накапливать ценные и, следовательно, налогооблагаемые активы. Акты первоначального присвоения преобразуют в приносящий доходы актив то, что никто до этого не рассматривал вкачестве возможного источника дохода. Акты производства по самой своей природе имеют целью трансформацию менее ценного актива в более ценный. Наконец, каждый акт договорного обмена означает перемещение специфических активов из рук того, для кого владение ими менее ценно, в руки того, кто ценит их больше.
Из этого следует, что любая форма налогообложения означает уменьшение доходов, которые человек может ожидать от первоначального присвоения, производства или контрактного обмена. И поскольку эти действия требуют использования редких ресурсов (по меньшей мере, времени и усилий человеческого тела), которые могли бы быть использованы иным способом для потребления и/или досуга, альтернативные издержки[6] присвоения, производства иконтрактного приобретения растут. Их предельная полезность убывает, тогда как предельная полезность потребления и досуга увеличивается. Следовательно, налогообложение побуждает к переходу от первых трех видов деятельности к последним двум.[7]
Таким образом, налогообложение сокращает текущий доход и возможный уровень текущего потребления производителей (в широком смысле этого слова, т.е. включая тех, кто осуществляет первоначальное присвоение и контрактное приобретение) путем принудительного перемещения ценных, но еще не потребленных активов в руки людей, не имеющих никакого отношения к их производству, - вывод, который достаточно очевиден. Более того, налогообложение снижает стимулы к производству ценных активов и, таким образом, снижает еще и будущий доход, а также будущий уровень потребления. Налогообложение не просто наносит ущерб потреблению без какого бы то ни было влияния на производственные усилия, наоборот, оно всегда разрушительно воздействует на производство, которое является единственным средством обеспечения и возможного роста будущих доходов и потребительских расходов. Снижая текущую ценность усилий, направленных на увеличение будущей ценности, налогообложение повышает эффективный уровень временн'ых предпочтений, т. е. базовую ставку процента, вследствие этого ведет к сокращению периода производства[8] и таким образом безжалостно толкает общество к деградации, к примитивному существованию <на подножном корму>. Сделайте налоги высокими, и вы низведете род человеческий до варварского и животного состояния.
Каким бы простым ни казалось это рассуждение, существует масса расхожих возражений. Одно из них, например, мы часто слышим от экономистов, ошибочно считающих экономику эмпирической наукой, вырабатывающей исключительно гипотезы, которые, чтобы стать теориями, обязательно должны быть проверены и подтверждены данными опыта (по аналогии с тем, как это делается в естественных науках). Аргумент звучит следующим образом: <Эмпирически неоднократно наблюдалось, что повышение уровня налогообложения фактически сопровождалось ростом, а не падением ВНП[9] или других показателей объемов производства. Следовательно, приведенное рассуждении при всем его правдоподобии должно рассматриваться как эмпирически несостоятельное>. Некоторые эмпирики такого рода заходят еще дальше и делают еще более сильное утверждение, что налогообложение способствует подъему уровня жизни. В качестве подтверждения приводится тот факт, что некоторые страны, некогда имевшие низкий уровень жизни и низкий уровень налогообложения, теперь обладают значительно большим богатством при намного более высоких налогах.
Оба эти возражения являются просто путаницей. Опыт не может опровергнуть логику, и интерпретация данных наблюдения, находящаяся в противоречии с законами логического вывода, является не опровержением последних, а симптомом <каши в голове>. (Как отнестись к сообщению о том, что некто видел птицу, которая была одновременно красного и не красного цвета? Как к опровержению логического закона противоречия или как к высказыванию идиота?)
Что касается более сильного тезиса, то он прекрасно иллюстрирует всегдашнюю привлекательность логической ошибки post hoc ergo propter hoc[10]. Из того, что одновременно высокие налоги и высокий уровень богатства наблюдались позже, чем низкие налоги и меньшее богатство, делается вывод, что рост налогов увеличивает богатство. Такой способ аргументации столь же убедителен, как, например, следующее рассуждение (справедливо высмеянное Сеем): видя, что богатые люди потребляют больше, чем бедные, можно сделать вывод, что их высокий уровень потребления является причиной богатства.[11] Точно так же, как из самого понятия <потребление> следует, что это неверно и что, наоборот, богатые люди являются таковыми не благодаря высокому уровню потребления, а вопреки ему (так как ранее они воздерживались от потребления и предпринимали действия, направленные на создание ценностей) - точно так же смысл понятия <налогообложение> подразумевает, что человечество может стать процветающим не благодаря высоким налогам, но вопреки им.
Что касается более слабого утверждения о том, что опыт, по крайней мере, опровергает наличие неизменно отрицательной связи между налогообложением и объемом производства, то этот тезис также бьет мимо цели. Праксеологическое рассуждение, представленное выше, не исключает всего того, что экономисты-эмпирики ошибочно интерпретируют как опровержение. Ранее нами был сделан вывод о том, что налогообложение приводит к относительному сокращению производства имеющих ценность активов; т. е. сокращению по сравнению с тем уровнем производства, который мог бы быть достигнут при полном отсутствии налогообложения или если бы его уровень не увеличивался. Ничего не утверждалось и не подразумевалось относительно абсолютного уровня производства ценных активов. На самом деле рост абсолютной величины ВНП, например, не только совместим с изложенным выше праксеологическим анализом, но может рассматриваться как совершенно нормальный феномен, в той степени, в какой делается возможным и реально происходит повышение производительности. Если благодаря усовершенствованию технологии становится возможным производство большего количества продукции с использованием прежнего количества ресурсов (в терминах издержек) или прежнего количества продукции при сокращении ресурсов, то нет ничего неожиданного в одновременном увеличении налогового бремени и росте производства ценных активов. Но, разумеется, это ни в малейшей степени не влияет на обоснованность ранее сделанного вывода об относительном обеднении вследствие налогообложения. При заданном состоянии технологических знаний (как бы они ни изменялись с течением времени) и при том, что налогообложение есть не что иное, как наказание за усилия по производству ценностей, объем производства неизбежно будет ниже того, которого можно было бы достичь при том же уровне знаний при отсутствии налогообложения или при его более низком уровне. И здесь статистические исследования бьют мимо цели: они не могут ни подтвердить, ни опровергнуть этот тезис.
Еще одно возражение, на сей раз теоретического характера, которое пользуется известной популярностью, состоит в том, что установление или повышение налогов приводит к сокращению дохода, получаемого от налогооблагаемых активов; это сокращение повышает предельную полезность таких активов по сравнению с теми благами, которые могли бы быть получены от других форм деятельности; и поэтому налогообложение усиливает, а не снижает стимулы к занятию производственной деятельностью. Применительно к обычному обложению денежных активов это означает, что налоги сокращают денежный доход, тем самым они повышают предельную полезность денег, что, в свою очередь, усиливает стимул к получению дополнительных денежных доходов[12]. Сам по себе этот аргумент, несомненно, верен. Однако было бы большим недоразумением считать, что он в какой бы то ни было степени опровергает выдвинутый мною тезис об относительном обеднении. По существу этого возражения прежде всего следует отметить следующее: даже если предположить, что возросшее налоговое бремя не ведет к относительному снижению производства ценных активов, так как вызывает пропорциональный всплеск <трудоголизма> (представленное возражение, по-видимому, предполагает именно это, и, как мы увидим, ошибочно), тем не менее доход производительных индивидов все равно падает. Даже если они продолжают производить продукцию в прежнем объеме, это возможно только потому, что они теперь затрачивают на это больше труда. А поскольку любой расход дополнительного труда подразумевает сокращение досуга или потребления (тот досуг или то потребление, которыми они могли бы пользоваться при том же уровне производства ценных активов), их общий уровень жизни теперь с неизбежностью окажется более низким[13].
Если признать это, то становится также понятным, почему совершенно неверно утверждение, что налоги в некоторых случаях могут уменьшать одно лишь потребление и никак не влиять на объемы производства обладающих ценностью активов. Необходимо принять во внимание два фундаментальных факта, а именно: (1) налогообложение уменьшает доход индивида (включающий выгоду от текущего потребления и досуга) и (2) универсальный факт существования временного предпочтения, заключающийся в том, что действующий индивид всегда предпочитает наличные блага будущим благам (иными словами, люди не могут жить без постоянного потребления, и для того, чтобы участвовать в более продолжительном производственном процессе - использовать методы производства, включающие промежуточные стадии, им необходимо иметь запас потребительских благ на весь период ожидания). Из этих двух предпосылок с логической необходимостью следует, что в результате налогообложения эффективный уровень временного предпочтения индивида должен возрастать (иными словами, должна возрастать тяжесть ожидания). Следовательно, производитель будет сокращать длительность производства (полного производственного цикла) по сравнению с той, которую он выбрал бы в иных обстоятельствах. Поэтому в будущем объем выпускаемых ценных активов окажется меньше, чем он мог бы быть. При низком уровне налогообложения или при его полном отсутствии доход индивида будет выше, поэтому при заданной функции временного предпочтения[14] и при прочих равных условиях он смог бы инвестировать ресурсы в более длительный производственный процесс, и, как следствие этого, объем производства ценных активов в будущем мог бы быть относительно большим.[15]
Ошибочность тезиса о том, что налогообложение может быть нейтральным по отношению к производству, состоит в том, что не учитываются временн'ые предпочтения. Рассматриваемый нами аргумент совершенно справедлив в том, что указывает на двойной сигнал, посылаемый налогообложением: с одной стороны, эффект замещения, действующий в направлении замены работы потреблением и досугом, а с другой стороны, эффект дохода, заключающийся в увеличении предельной полезности налогооблагаемых активов. Однако было бы неверным упрощенно интерпретировать это как просто смешанный пакет противоречивых сигналов (один за то, чтобы больше работать, а другой против) - и делать из этого вывод, что невозможно ничего категорически утверждать относительно влияния налогообложения на производство и что вопрос о том, приведет ли налогообложение к снижению или повышению объемов производства ценных активов, должен рассматриваться как чисто эмпирический.[16] На самом деле сигнал, подаваемый налогообложением, вовсе не является противоречивым, если учесть, что он направлен людям, которые в своих действиях неизменно испытывают влияние временн'ых предпочтений. Для таких людей существует не только альтернатива <работать или не работать>, но также и альтернатива <затрачивать на работу больше или меньше времени>. То есть они вынуждены делать выбор между (1) приобретением благ быстрым и прямым путем с непродолжительным временем ожидания, но ценой использования менее эффективных методов производства (известный пример рыбака, который решает ловить рыбу голыми руками, чтобы получить ее побыстрее, вместо того чтобы прибегнуть к более косвенным способам производства), либо (2) получением этих благ с помощью более производительных методов, но ценой более долгого ожидания того часа, когда можно будет пожать плоды своей деятельности (рыбак, привлеченный более высокой отдачей в будущем, решает потерпеть некоторое время, чтобы сначала сплести сеть). Но в рамках этого выбора сообщение, посылаемое налогообложением, является абсолютно ясным и недвусмысленным, и в этом случае нет никакого сомнения, что эффект замещения должен систематически преобладать над любым эффектом дохода. Если существует не только возможность иметь или не иметь что-то, но также и возможность получить это <что-то> в меньшем количестве, но быстрее, или в большем количестве, но позже, двойное сообщение, посланное посредством налогообложения, легко сводится воедино и превращается в следующее: сократить время ожидания, отказаться от сложных и продолжительных методов производства! При таком образе действий ценные активы будут получены раньше - в соответствии с их возросшей предельной полезностью; и одновременно, в соответствии с сокращением периода ожидания, больше места будет отведено досугу - в соответствии с возрастанием его предельной полезности. С сокращением продолжительности косвенных методов производства одновременно учитываются оба кажущиеся противоречивыми сигнала, порождаемые налогообложением. Вопреки расхожему мнению о <нейтральном> воздействии налогообложения на производство, следствием любого такого укорачивания косвенных методов производства является снижение объема выпускаемой продукции. Ценой, которую неизбежно приходится платить за налогообложение и за любое его повышение, является принудительное снижение производительности, которое оборачивается снижением уровня жизни в терминах ценностей, предназначенных для будущего потребления. Каждый акт налогообложения неизбежно действует в направлении от более капиталоемких и, следовательно, более продуктивных производственных процессов в сторону существования <на подножном корму>.[17]
Нетрудно проиллюстрировать обоснованность этих выводов на примере хорошо знакомого случая налогообложения денежных активов. Очевидно, что такие активы приобретают и держат, потому что на них в будущем можно приобрести другие ценные активы. Деньги либо вообще не обладают собственной, им присущей потребительской ценностью (как в случае необеспеченных бумажных денег), либо эта потребительская ценность незначительна по сравнению с их ценностью при обмене (как в случае золотого стандарта, где деньги обладают ценностью, хотя и небольшой, в качестве потребительского товара). Ценность, придаваемая деньгам, по существу состоит в их будущей покупательной способности. Но если ценность денег состоит в том, чтобы представлять другие активы, которые станут доступны в будущем, то становится совершенно ясным результат налогообложения денег. Наиболее важно то, что одновременно с увеличением предельной полезности досуга и/или потребления такой налог повышает предельную полезность этих будущих активов. Это изменение в соотношении стимулов для действующего субъекта ведет к попыткам приобрести эти активы как можно быстрее, т. е. с помощью производственных процессов, занимающих меньше времени. Единственным видом производственных процессов, который сразу дает систематическое сокращение времени по сравнению с приобретением будущих активов косвенным образом, т. е. посредством денег, является прямой обмен. Таким образом, данный вид налогообложения влечет за собой все большую замену продолжительного, <кружного> метода производства через денежный обмен бартерной торговлей. Но, опять-таки, все больше прибегать к бартеру - это верный путь назад к экономическому примитивизму и варварству. Именно потому, что производство для целей бартера дает исключительно низкий объем продукции, человечество переросло эту стадию развития и все больше и больше развивает систему производства для целей непрямого обмена, которая, хотя и требует более длительного периода ожидания, приносит гораздо большую отдачу в виде все большего количества все более разных активов, включенных вцепочку денежных отношений. Каждый акт налогообложения, произведенный в ходе этого процесса, означает вынужденный шаг назад. Он сокращает объем производства, уменьшает глубину разделения труда и ведет к ослаблению социальной и экономической интеграции (которая, кстати, никогда не смогла бы достичь всемирного масштаба, если бы не существовало института непрямых, денежных обменов).
Более того, каждый акт принудительного отъема денег, поощряя общую тенденцию к замене прямым обменом опосредованных обменных механизмов, имеет также важные последствия в отношении методов добывания денег. Так же, как в случае не денежных активов, возрастающая предельная полезность денег вместе с предельной полезностью досуга и потребления делает относительно более привлекательным получение денег более короткими путями, требующими меньших затрат времени. Вместо получения их в обмен на усилия по созданию ценностей, т. е. в рамках взаимовыгодных обменов, налогообложение усиливает стимул к приобретению денег более быстрыми и прямыми способами, избегая утомительного кружного пути производства и контрактного обмена. С одной стороны, это означает более частые попытки увеличить свои денежные активы, просто укрывая их от сборщика налогов. С другой стороны, будет возникать всевозрастающее стремление завладеть деньгами посредством принудительного отъема, как в нелегальной форме, именуемой воровством, так и в легальной, путем участия в игре, которая называется политикой.
Завершая этот общий экономический анализ последствий налогообложения, который авторы современных учебников экономики, как правило, предпочитают вообще не рассматривать, я хотел бы обратиться к тому, что они обычно говорят о последствиях налогообложения под рубрикой <распределение налогового бремени>. В свете проведенного анализа будет нетрудно определить глубокий изъян в их изложении. И нет ничего удивительного в том, что если не потрудиться исследовать основы, то можно легко впасть в ошибку при рассмотрении частных вопросов.
Стандартное изложение проблемы распределения налогового бремени чаще всего иллюстрируется примером акциза или налога с продаж. Рассуждают примерно следующим образом[18]. Предположим, что вводится (или увеличивается) акциз или налог с продаж. Кто понесет их бремя? Признается - и я, разумеется, не намерен оспаривать обоснованность этого утверждения, - что потребители в известном смысле должны принять на себя главный удар. Ведь независимо от специфических последствий такого налога либо потребители вынуждены будут платить более высокую цену за те же самые товары, и поэтому уровень их жизни снизится, либо же налог увеличит издержки производителя, и потребители опять-таки будут ущемлены, так как будет произведено меньше продукции. Однако далее утверждается - и с этим мы категорически не согласны, - что вопрос о том, каким из этих двух способов наносится ущерб потребителям, является открытым эмпирическим вопросом, ответ на который зависит от эластичности спроса на облагаемые налогом товары. Если спрос в достаточной степени неэластичен, то производители будут полностью перекладывать бремя на потребителей в форме более высоких цен. Если спрос высокоэластичен, то производители примут на себя бремя налога в форме более высоких издержек производства. Если же какой-то сегмент кривой спроса неэластичен, а другой эластичен - и это якобы эмпирически наиболее распространенный случай, - то бремя налога некоторым образом делится между ними: часть его падает на потребителей, а другая - на производителей.
В чем ошибка этого рассуждения? Хотя оно и сформулировано в терминах, отличных от тех, которые я использовал в предшествующем анализе, нельзя не заметить, что оно просто частный случай рассуждения, ошибочность которого уже была продемонстрирована в более общем виде: а именно, тезис о том, что налоги могут вести, а могут и не вести к уменьшению объемов производства; что отсутствует неизбежная связь между налогами и выпуском продукции; и что эмпирически возможна ситуация, когда налог затрагивает исключительно потребление и никак не влияет на производство. Предполагать, как это делается в разделах учебников о распределении налогового бремени, что оно может быть целиком или частично переложено на потребителей, просто означает, что налог может не оказывать влияния на производство. То есть если возможно переложить любую сумму налога на потребителей, то эта сумма будет представлять собой <налог, не затрагивающий производство>, налог исключительно на потребление[19].
Чтобы опровергнуть обычные рассуждения, содержащиеся в учебниках, достаточно просто напомнить сделанный выше вывод, что любой налог, которым облагаются люди с ненулевыми временн'ыми предпочтениями, неизбежно оказывает отрицательное воздействие на производство, сверх и независимо от любых негативных последствий для потребления. В данном случае, однако, для доказательства по существу того же самого тезиса я прибегну к несколько иному способу аргументации и таким образом обосную более частный тезис, а именно: никакой налог ни в какой своей части не может быть переложен на потребителей. Допустить противное означает утверждать нечто логически совершенно невозможное.
Абсурдность доктрины <перекладывания налогового бремени на покупателя> становится ясной, как только мы попытаемся применить ее к случаю, когда индивид выступает одновременно в двух ролях - производителя и потребителя. Для такого производителя-потребителя доктрина сводится к следующему утверждению: если он сталкивается с увеличением издержек получения некоторого блага в будущем - т. е. с таким событием, которое он сам воспринимает как увеличение его издержек, - то он перекладывает эти возросшие издержки на самого себя, приписывая производимому благу пропорционально более высокую ценность, таким образом восстанавливая прежнюю величину прибыли. При этом индивид не претерпевает никакого ущерба в своей роли производителя, а приспосабливается к новым условиям исключительно в своей роли потребителя. Или, в более жесткой формулировке, налог не имеет для такого человека никакого значения в том, что касается его деятельности по производству ценностей, так как его желание обладать в будущем производимыми благами пропорционально усиливается.
Простое рассуждение показывает, что этот абсурд вытекает из фундаментальной путаницы в понятиях. Доктрина <перекладывания налогового бремени на покупателя> проистекает из непонимания того, что при анализе нужно считать спрос заданным и что эта предпосылка совершенно необходима, так как фактически спрос является заданным для любого момента времени. Любой анализ, упускающий из виду это обстоятельство, с неизбежностью заходит в тупик. Потому что если допустить, что спрос изменился, то все становится возможным: производство может возрасти, сократиться или остаться на том же уровне. Если я, к примеру, произвожу чай, и этот товар обложили налогом, и если при этом предположить, что одновременно возрос и спрос на чай при любой цене (т.е.увеличилась функция спроса), то, разумеется, может оказаться и так, что люди будут готовы заплатить за чай более высокую цену, чем прежде. Но совершенно ясно, что это будет не перекладыванием налогового бремени на потребителя, а результатом изменения спроса. Помещать этот случай под рубрикой <анализ распределения налогового бремени> - очевидный нонсенс. На самом деле здесь рассматривается совершенно другой вопрос, а именно вопрос о влиянии изменения спроса на цену, и он не имеет никакого отношения к экономическим последствиям налогообложения. Чтобы оценить, сколь велика здесь путаница, представьте себе, что вы столкнулись со следующим опровержением арифметического утверждения, что если к одному яблоку добавить еще одно, то получится два: <Нет, я только что добавил еще одно, и смотрите, здесь уже не два, а три яблока>. В математике такая чепуха вряд ли осталась бы незамеченной, но в экономике ничуть не менее абсурдная доктрина имеет статус ортодоксии.
Если же при ответе на вопрос, будет ли налоговое бремя переложено на покупателя, исходить из логической необходимости считать спрос зафиксированным, то любой налог надо интерпретировать как событие, оказывающее воздействие исключительно со стороны предложения: налог сокращает запасы товаров в распоряжении продавцов[20]. Любой другой вывод был бы отрицанием того, что предполагалось с самого начала, а именно, что налог на самом деле был введен и что он осознается производителями как таковой. Но утверждать, что после введения налога изменится лишь кривая предложения (кривая спроса остается той же, что идо изъятия), - значит согласиться с тем, что налоговое бремя полностью ляжет на поставщиков. Конечно, сдвиг кривой предложения влево может стать причиной роста цен, и потребители, разумеется, могут оказаться ущемленными, так как им придется платить более высокую цену, и они смогут позволить себе приобрести по новой цене лишь меньшее количество товаров[21]. Однако, как мы помним, тот факт, что потребители неизменно ущемляются налогами, не подвергался ни малейшему сомнению. Но было бы большим заблуждением считать, что более высокая цена является следствием перекладывания налогового бремени с производителей на потребителей. Правильнее было бы сказать, что в данном случае потребители страдают <просто> вследствие ущерба, нанесенного производителям, которые, несмотря на более высокие цены за свои товары, вынуждены принять на себя всю силу удара[22]. Следует задать себе очевидный вопрос: если предприниматель и вправду имел бы возможность переложить некоторую часть налогового бремени с себя на потребителей, почему же он не сделал этого раньше, <обложив> самого себя <добровольным налогом>, вместо того чтобы ждать внешнего принудительного налога? Ответ прост: потому что в своих действиях по назначению цен он всегда связан фактическим состоянием спроса. Любая цена назначается предпринимателем в предположении, что более высокая цена принесет более низкий суммарный доход. В противном случае, если бы предприниматель ожидал, что более высокая цена принесет большую выручку, он бы ее повысил. Если предприниматель считает, что спрос неэластичен в пределах сегмента возможных ценовых изменений, он воспользуется этим преимуществом и установит более высокую цену. Он перестает повышать цену и останавливается на достигнутом уровне тогда, когда его ожидания меняются на противоположные, и он начинает полагать, что при более высоких ценах кривая спроса упадет. Эти ожидания относительно неэластичных и эластичных участков кривой спроса нисколько не изменятся, если предприниматель столкнется с необходимостью платить налог. Как и прежде, он ожидает, что более высокая цена приведет к уменьшению дохода. Тем самым полностью снимается вопрос о том, что предприниматель мог бы избежать налогового бремени. На самом деле, если теперь цена вырастет вследствие сокращения предложения, она окажется в рамках сегмента эластичности кривой спроса, и предприниматель, следовательно, будет вынужден заплатить за это полную цену в виде сокращения выручки. Любой другой вывод логически несостоятелен. Только в том случае, если предприниматель ожидает, что одновременно с введением налога произойдет изменение спроса, он сможет изменить цену и при этом не потерпеть убытков. Если он, например, ожидает, что спрос будет увеличиваться таким образом, что нынешняя цена окажется на участке неэластичности кривой спроса, он сможет безнаказанно ее повысить. Но, подчеркну еще раз, это не будет перекладыванием налогового бремени на покупателя. С налогом или без него, но предприниматель действует в точности одинаковым образом. Налог не имеет никакого отношения к такого рода изменениям цен. В любом случае он будет заплачен полностью и исключительно продавцами облагаемых товаров[23].
- Войдите, чтобы оставлять комментарии