Тот или иной феномен всегда находится между двумя другими феноменами, из которых один является его непосредственной причиной, а другой — причиной конечной, и наука не уяснит себе его с достаточной полнотой, пока не выявит эти соотношения.
Я думаю, что человеческий ум, как правило, начинает попытку с уяснения конечных причин, ибо они интересуют нас больше всего. И скажу еще что именно такое уяснение со всей силой влечет нас к религиозным идеям, заставляет трепетать наши сердца и вызывает живое чувство благодарности за неисчерпаемую доброту Бога.
Правда, привычка настолько приучает нас ко множеству провиденциальных намерений и свершений, что мы пользуемся ими, даже не думая о них. Наши глаза видят, уши слышат, но нам и в голову не приходит задуматься о сложном и рациональном механизме уха и глаза; солнечные лучи, капли росы или дождя расточают нам свои блага или создают приятные ощущения, но мы этому не удивляемся и никому не признательны. А все потому, что такие феномены, столь восхитительные феномены, воздействуют на нас постоянно и непрерывно. Зато когда нам раскрывается конечная причина каких-то вещей, пусть и сравнительно незначительных, когда, скажем, ботаник объясняет нам, почему такое-то растение имеет такую-то форму, почему другое растение имеет такой-то цвет, мы тотчас оказываемся под неизгладимым впечатлением, восхищаемся узнанным и получаем новые для нас свидетельства всемогущества, доброты и мудрости Бога.
Таким образом, финальные цели Провидения создают для человека атмосферу, насыщенную религиозными идеями.
Но после такого подхода к феноменам бытия нам нужно изучать вещи в другом отношении, то есть искать непосредственные принципы вещей и явлений.
Странно получается! Порою, полностью осознав непосредственную причину, мы видим, что за нею идут причины дальние и финальные, которыми мы, как показано выше, сначала восхищались, но потом и на деле отказываемся признать за ними характер конечных причин и говорим: «Я был наивен, когда Бог устроил то-то и с такой-то целью; теперь я вижу, что найденная мною причина, которая оказалась неизбежной, и результат, который тоже неизбежен, вовсе не зависят от так называемых намерений Провидения».
Вот так неполная и поверхностная наука, действуя своим скальпелем и своими анализами, разрушает в наших душах религиозное чувство, рожденное простым созерцанием природы.
Такое часто бывает у анатомов и астрономов. Ведь это чудесно, восхищается человек несведущий, что когда в наше тело проникает нечто постороннее, начинается воспаление и нагноение, которые изгоняют из тела посторонний предмет. Нет, отвечает анатом, в этом отторжении нет ничего преднамеренного. Оно есть необходимый эффект нагноения, а само нагноение есть необходимый эффект присутствия в тканях нашего тела постороннего предмета. Если хотите, я вам объясню механизм такого действия, и вы убедитесь, что следствие идет за причиной, но сама причина никем не предусмотрена заранее, она тоже необходимое следствие — следствие еще какой-то внешней причины.
Как я восхищаюсь прозорливостью Бога, говорит несведущий, который предусмотрел, чтобы дождь не покрывал землю сплошной пеленой, а падал на нее каплями, поступая прямо как садовник, поливающий цветы из лейки. Ведь иначе ничего на земле не произрастало бы! Вы напрасно восхищаетесь, отвечает ученый-физик. — Облако не есть сплошная пелена воды, иначе атмосфера не выдержала бы его тяжести. Оно представляет собой скопление пузырьков, вроде крошечных мыльных пузырей. Когда они уплотняются или лопаются, образуются миллиарды капелек, которые падают, захватывая по пути водные пары и утолщаясь, и т. д. Если от этого растению хорошо, так это же случайность? Не надо думать, будто сам Бог поливает землю и вас самих из огромной лейки.
Когда наука именно так рассматривает и объясняет связь причин и следствий, то ее извиняет лишь то обстоятельство, что люди невежественные и несведущие очень часто приписывают тому или иному феномену преднамеренное стремление к конечной цели, но этого не бывает, и такое предубеждение рассеивается светом знания.
Так, в давние времена, когда не было никаких знаний об электричестве, люди, устрашенные громом небесным, полагали, что гневаются сами Небеса. Такая ассоциация идей, как и многие другие подобные ассоциации, не могла устоять перед прогрессом физики.
Так уж устроен человек. Когда он сталкивается с каким-нибудь феноменом, он ищет его причину, и если находит, дает ей наименование и определение. Затем он принимается искать причину этой причины, и так далее, пока прояснять причинное продолжение уже не может. Тогда он останавливается и говорит: это уже Бог, это воля Бога. Таким получается наш последний довод. И тем не менее человек останавливается не навсегда, а лишь на какой-то момент. Наука прогрессирует, и вскоре для человека обнаруживается вторая, третья, четвертая причина, которых он раньше не замечал. И тогда наука говорит ему: этот эффект не связан с непосредственной волей Бога, как ты думал; он связан с естественной причиной, которую я тебе открыл. Однако человечество, признавая и используя то или иное открытие науки, так сказать, лишь отодвигает свою веру вверх по некоей шкале, упорно продолжает спрашивать: а какова причина этой причины? И, не находя ответа, само дает свое универсальное объяснение: такова воля Бога. Так проходит, да и будет проходить, век за веком; были, есть и будут бесчисленные научные открытия, были, есть и будут акты веры.
Поступь человечества, его движение вперед может показаться некоторым поверхностным умам отступлением от всякой религиозной идеи, ибо если наука наступает, то разве не отступает Бог? И разве не видно со всем ясностью, что сфера конечных намерений сокращается по мере расширения сферы вполне естественных причин?
Несчастны люди, которые так простенько решают эту великую и величественную проблему. Нет, неверно, будто идея Бога отступает перед наступлением науки. Совсем напротив, идея Бога растет, ширится, возвышается в наших умах, когда мы обнаруживаем какую-либо естественную причину там, где ранее усматривали непосредственный, внезапный, сверхъестественный акт божественной воли, можно ли сказать, что воля эта отсутствует или безразлична? Нет, конечно. Просто-напросто воля Бога проявляет себя иначе, чем нам заблагорассудится вообразить ее проявление или непроявление. Тот или иной феномен, который мы воспринимаем как случайный, занимает свое место во всеобщем порядке вещей, и все, решительно все, даже самые, так сказать, специальные эффекты, были задуманы и предусмотрены в извечной божественной мысли. Да что там говорить! Разве идея, которую мы складываем себе о Боге, слабеет в наших головах, когда мы ясно понимаем, что каждый из бесчисленных результатов — и те, которые мы видим, и те, которых мы не видим, — имеет не только свою естественную причину, но еще и связан с бесконечным множеством причин, так что нет ни единой крупицы, частицы движения, силы, формы жизни, которая возникла бы и существовала вне совокупности всего остального?
Теперь поясним, почему мы обо всем этом рассуждаем, ведь это вроде бы далеко от наших основных исследований. Дело в том, что феномены социальной экономии тоже имеют свои непосредственные причины и тоже подчинены замыслу Провидения. В этой науке, как в физике, как в анатомии или астрономии, очень часто отрицали конечную причину и делали это потому, что причина непосредственная имела вид и характер абсолютной необходимости.
Социальный мир богат гармониями, полностью познать которые человеческий ум может, лишь возвысившись до всего комплекса причин, чтобы в них найти объяснение, и снизойдя к комплексу следствий, чтобы знать о судьбах и предназначениях всех и всяких феноменов...
________________________________________________________________________________________
1. К сожалению, автор не оставил нам ничего, что могло бы относится к четырем темам, указанным в данном заголовке (он включил эти темы в набросок плана своего труда) за исключением вводной части к последней теме. - Прим. франц. изд.
- Войдите, чтобы оставлять комментарии